http://az.lib.ru/k/korolenko_w_g/text_0050.shtml
Так же вот жилось в родных Лозищах и некоему Осипу Лозинскому, то есть
жилось, правду сказать, неважно. Земли было мало, аренда тяжелая, хозяйство
беднело. Был он уже женат, но детей у него еще не было, и не раз он думал о
том, что когда будут дети, то им придется так же плохо, а то и похуже. “Пока
человек еще молод, – говаривал он, – а за спиной еще не пищит детвора,
тут-то и поискать человеку, где это затерялась его доля”.
Не первый он был и не последний из тех, кто, попрощавшись с родными и
соседями, взяли, как говорится, ноги за пояс и пошли искать долю, работать,
биться
с лихой нуждой и есть горький хлеб из чужих печей на чужбине. Немало
уходило таких неспокойных людей и из Лозищей, уходили и в одиночку, и
парами, а раз даже целым гуртом пошли за хитрым агентом-немцем, пробравшись
ночью через границу. Только все это дело кончалось или ничем, или еще хуже.
Кто возвращался ободранный и голодный, кого немцы гнали на веревке до
границы, а кто пропадал без вести, затерявшись где-то в огромном божьем
свете, как маленькая булавка в омете соломы.
Лозинский Осип был, кажется, еще первый, который не пропал и отыскался.
Человек, видно, был с головой, не из тех, что пропадают, а из тех, что еще
других выводят на дорогу. Как бы то ни было, – через год или два, а может,
и больше, пришло в Лозищи письмо с большою рыжею маркой, какой до того
времени еще и не видывали в той стороне. Немало дивились письму, читали его
и перечитывали в волости и писарь, и учитель, и священник, и много людей
позначительнее, кому было любопытно, а, наконец, все-таки вызвали Лозинскую
и отдали ей письмо в разорванном конверте, на котором совершенно ясно было
написано ее имя: Катерине Лозинской, жене Лозинского Иосифа Оглобли, в
Лозищах.
Письмо было от ее мужа, из Америки, из губернии Миннесота, а какого
уезда и села, теперь сказать очень трудно, потому что… Впрочем, это будет
видно дальше. В письме было написано, что Лозинский, слава богу, жив и
здоров, работает на “фарме” и, если бог поможет ему так же, как помогал до
сих пор, то надеется скоро и сам стать хозяином. А впрочем, и работником там
ему лучше, чем иному хозяину в Лозищах. Свобода в этой стороне большая.
Земли довольно, коровы дают молока по ведру на удой, а лошади – чистые
быки. Человека с головой и руками уважают и ценят, и вот даже его,
Лозинского Осипа, спрашивали недавно, кого он желает выбрать в главные
президенты над всею страной. И он, Лозинский, подавал свой голос не хуже
людей, и хоть, правду сказать, сделалось не так, как они хотели со своим
хозяином, а все-таки ему понравилось и то, что человека, как бы то ни было,
спросили. Одним словом, свобода и все остальное очень хорошо. Только
Лозинскому очень скучно без жены, и. потому он старался работать как только
можно, и первые деньги отдал за тикет, который и посылает ей в этом письме.
А что такое тикет, так это вот эта самая синяя бумажка, которую надо беречь
как зеницу ока. На ней нарисован паровоз с вагонами и пароход. Это значит,
что по этому билету Лозинскую повезут теперь даром и по земле и по воде, –
стоит ей только доехать до немецкого города Гамбурга. А на другие расходы
пусть продаст избу, корову и имущество.
Пока Лозинская читала письмо, люди глядели на нее и говорили между
собой, что вот и в такой пустой бумажке какая может быть великая сила, что
человека повезут на край света и нигде уже не спросят плату. Ну, разумеется,
все понимали при этом, что такая бумажка должна была стоить Осипу Лозинскому
немало денег. А это, конечно, значит, что Лозинский ушел в свет не напрасно
и что в свете можно-таки разыскать свою долю…