Я с удивлением обнаруживаю все чаще и чаще, что люди, которые меня лет 20-30 моложе, то есть, им сейчас 25-35 лет, поголовно воспринимают события, происходившие в 60-70-80е годы примерно так же, как события периода Бородинской Битвы (извиняюсь, если кто не в курсе - 200 лет тому назад). Но, если с кирасирами я не кутил и в годы продразверстки ничего ни у кого не конфисковывал, то события 60-х и после я помню очень живо - вот, как вчера, правда. Даже те времена, когда был еще совсем юным.
Полное ощущение, что “прервалась связь времен”, словами классика. Поэтому, я начинаю эту тему как сборник рассказиков - личных воспоминаний о тех временах и, если найдутся очевидцы, и более ранних. Но именно личных - цитирования миллионов блогов в именно этой теме хотелось бы избежать.
С чего-бы начать. Начну с самых ранних воспоминаний.
Юрий Гагарин полетел в космос 12 апреля 1961 года - за две недели до того, как мне исполнилось пять лет. А еще за несколько месяцев до этого мы переехали в пятиэтажную серого кирпича двухкомнатную хрущевку - квартиру из двух комнат с совмещенным туалетом и кухней в 6 квадратных метров. Дом стоял на улице, называвшейся Энергетической - пару кварталов вдоль по улице стояли общежития МЭИ - Московского Энергетического Института. А прямо напротив нашего дома, на другой стороне этой улицы, был стадион МЭИ, называвшийся “Энергия”.
На стадионе были не только футбольное поле с окаймляющими его беговыми дорожками, но и фанерные бараки, стоявшие там то ли со времен минувшей войны, то ли со славных дней строительства канала, сделавшего Москву портом пяти морей. На этот счет у родителей были разногласия. Там в крошечных комнатушечках люди жили целой семьей. В частности, два приятеля моего старшего брата по школе там жили, и я туда вместе с братом несколько раз заходил. Когда они вставали, то собирали свои кровати-нары и раскладушки - в комнате появлялось немного места. Когда они все это на ночь расставляли, то места уже не было вообще никакого. В комнате полощадью 6-8 квадратных метров вполне могли умещаться родители с двумя детьми.
Надо сказать, что бараки в это время потихоньку сносились и через-пару тройку лет их уже там не было. Шло бурное строительство пятиэтажек по всему городу. На проект уходило несколько лет - это не было так же быстро как стало во времена панельного строительства. Кирпичик к кирпичику. Мы любили с мальчишками бегать по стройкам и смотреть как строители, в основном, солдаты-стройбат, клали кирпич.
С другой строны стадиона была улица, называвшаяся “Солдатская”. На ней был военный госпиталь Бурденко, чуть подальше. А ближе к стадиону - действующий православный храм, один из немногих уцелевших при коммунистах - Петра и Павла. Там устраивали крестный ход раз в год, толпы совершенно пьяных молодых людей ходили вокруг верующих и орали что-то свое, прихлебывая из горла. Вокруг стояло оцепление милиции. Там по выходным на звоннице отбивали классно - слышно было очень далеко.
Буквально напротив храма был в полуподвальном помещении магазин скобяных товаров. Там продавались непонятного мне тогда назначения железяки и, что я помню очень ясно - керосин в разлив. У продавца на длинной ручке был почти белый дюралевый цилиндр на длинной ручке. Он этой ручкой запускал цилиндр в бочку с керосином. А цилиндр был заодно измерительным прибором объемом в один литр. Керосин люди уносили в дюралевых же обшарпаных, как правило, бидонах с крышкой.
Покупатели скобяной лавки, равно как и большинство людей на улицах в этом месте, включая верующих вокруг храма, одеты были более чем скромно - галоши или валенки - по сезону, ватники или салопы, платки на голове у женщин. Сейчас я понимаю, что они просто приехали в Москву из деревень и сохраняли привычный быт.
Полет Гагарина совпал по времени с экономическими экспериментами Хрущева, приведщими к неурожаю в сельском хозяйстве. Страна впервые стала не экспортировать, а завозить зерно. Ввели карточки на муку. Их выдавали в ЖЭКе к праздникам - по два килограмма муки на человека. На меня тоже давали и я этим гордился. Хотя, я сейчас уже понимаю. что если бы не карточки, то родители в магазине могли бы ограничиться десятой долей того количества муки, которую они купили именно из-за того, что были напуганы рационированием муки. Мама почти не пекла. Ну, разве что, сделает несколько раз в год шикарный Наполеон. Я ей “помогал” раскатывать тесто скалкой.
Еще тогда на улицах было множество безногих инвалидов - с окончания войны прошло всего 15 лет. Они обычно были пьяными, просили подаяние. Передвигались инвалиды на крохотных самопальных деревянных тележечках. Тележка была на четырех даже не колесах, а небольшого диаметра подшипниках. От асфальта они отталкивались руками, в которых держали плоские деревянные ручки, напоминающие по форме утюжки, только прямоугольные. Тележки катились по асфальту со страшных грохотом.
Инвалиды были везде - на перекрекстках, у подземных переходов, на подступах к станциям метро, у винных и не только винных магазинов. Исчезли они практически в один день - как-то раз, и пропали. Их организованно собрали и вывезли из Москвы.
Полет Гагарина на взрослых произвел гораздо большее впечатление, чем на меня. Но я радовался вместе со всеми. Через очень небольшое время полетел второй космонавт - Герман Титов. Отзывчивый на яркие события в жизни страны народный фольклер, в частности, фольклер детский, откликнулся на победы в освоении космоса по-своему. Сзади, на почтовых конвертах, посылаемых родителям из пионерских лагерей, дети более продвинутые вместо примитивного “Лети с Приветом - Вернись с Ответом” стали писать “Лети как Гагарин - Вернись как Титов”.
Освоение космоса у меня в детском сознании переплелось с запахом разливаемого из бочки по бидонам керосина и с очередями в ЖЭКе за мукой по карточкам.